Когда я умирал, зеленая волна
Накрыла белым саваном меня.
И я на недоступной глубине
Был в полной глухоте и слепоте.

Так кончились сто лет моих страданий,
Сто лет, что прожил на земле зазря,
Но, как последняя, ничтожнейшая тля,
Я был за эти годы благодарен.

Меня объял целительный покой,
Неведомый в той суетной юдоли,
Где, стонущий от горечи и боли,
Влачил я столь убого век скупой.

Так долго пробыл я. Но той же силой,
Что в мир иной низринула меня, –
Разлившей океаны и моря, –
Я на поверхность снова был закинут.

Мне явлена была одна картина,
Столь странная, что мне не хватит слов:
Поверх беснующихся в ярости валов
Увидел в небе я двух серафимов.

Один жемчужно-бел, другой – как смоль,
Они в борьбе кружились надо мной,
Как два любовника кружатся в быстром танце,
Сгорая от стыдливого румянца.

Я слышал шум их хлопающих крыльев,
Как вихрь, как ураган, чей рокот все страшней,
Покуда молния не сделала больней
Глазам, отвыкшим от бессилья видеть.

И тучи расступились. Белый свет
Над черной бездной моря воцарился.
Тот страшный поединок прекратился.
Мне дальний берег указал тот свет.

08. 11–19. 12. 2020