В сад, ночной прохлады полный, 
Дочь алькальда молча сходит. 
В замке шум веселый пира, 
Слышен трубный гул из окон.

«Как наскучили мне танцы, 
Лести приторной восторги, 
Эти рыцари, что Клару 
Пышно сравнивают с солнцем! 

Все померкло, чуть предстал он 
В лунном свете предо мною — 
Тот, чьей лютне я внимала 
В полночь темную с балкона. 

Как стоял он, горд и строен, 
Как смотрел блестящим взором 
Благородно бледен ликом, 
Светел, как святой Георгий!» 

Так мечтала донна Клара, 
Опустив глаза безмолвно. 
Вдруг очнулась — перед нею 
Тот прекрасный незнакомец. 

Сладко ей бродить с любимым, 
Сладко слушать пылкий шепот! 
Ласков ветер шаловливый, 
Точно в сказке, зреют розы. 

Точно в сказке, зреют розы, 
Дышат пламенем любовным. 
«Что с тобой, моя подруга? 
Как твои пылают щеки!» 

«Комары кусают, милый! 
Ночью нет от них покоя, 
Комаров я ненавижу, 
Как евреев длинноносых». 

«Что нам комары, евреи», — 
Улыбаясь, рыцарь молвит. 
«Опадает цвет миндальный, 
Будто льется дождь цветочный. 

Будто льется дождь цветочный, 
Ароматом полон воздух. 
Но скажи, моя подруга, 
Хочешь быть моей до гроба?» 

«Я твоя навеки, милый, 
В том клянусь я сыном Божьим, 
Претерпевшим от коварства 
Кровопийц-евреев злобных». 

«Что нам Божий сын, евреи?» — 
Улыбаясь, рыцарь молвит. 
«Дремлют лилии, белея 
В волнах света золотого. 

В волнах света золотого 
Грезят, глядя вверх на звезды. 
Но скажи, моя подруга, 
Твой правдив обет пред Богом?» 

«Милый, нет во мне обмана, 
Как в моем роду высоком 
Нет ни крови низких мавров, 
Ни еврейской грязной крови». 

«Брось ты мавров и евреев», — 
Улыбаясь, рыцарь молвит 
И уводит дочь алькальда 
В сумрак лиственного грота. 

Так опутал он подругу 
Сетью сладостной, любовной. 
Кратки речи, долги ласки, 
И сердцам от счастья больно. 

Неумолчным страстным гимном 
Соловей их клятвам вторит. 
Пляшут факельную пляску 
Светляки в траве высокой. 

Но стихают в гроте звуки, 
Дремлет сад, и лишь порою 
Слышен мудрых миртов шепот 
Или вздох смущенной розы. 

Вдруг из замка загремели 
Барабаны и валторны, 
И в смятенье донна Клара, 
Пробудясь, вскочила с ложа. 

«Я должна идти, любимый, 
Но теперь открой мне, кто ты? 
Назови свое мне имя, 
Ты скрывал его так долго!» 

И встает с улыбкой рыцарь, 
И целует пальцы донны, 
И целует лоб и губы, 
И такое молвит слово: 

«Я, синьора, ваш любовник, 
А отец мой — муж ученый, 
Знаменитый мудрый рабби 
Израэль из Сарагосы».

Генрих Гейне (перевод Вильгельма Левика)