– Вот мы и пришли, – сказал мне Некто.
– Что это?
– Край нашего мира. Конец дискурсивности. Мы там, где слова лишаются всякого смысла, а за ними исчезают и все предметы, потому что мы не умеем здесь ничего назвать.
– Так значит, все эти россказни про автономность текста и самодостаточность дискурса – все это полная чушь и безумный бред кичливых теоретиков буржуазной эстетической мысли, что не может выстоять перед одним-единственным фактом отсутствия в жизни художника человека, который один оправдывал бы все его искусство?
– Там, где нет Идеала, не может быть Сплина. Все, что ты когда-либо делал, было или благодаря твоему Идеалу, или же вопреки ему. Там, где кончается смысл, уходит и слово, способное его передать.
– И то, что должно было стать новой вехой в моей поэзии, сделалось агонией умирающего творческого сознания. Пожалуй, мне это даже нравится и я не буду здесь ничего менять, чтобы сохранить это говорящее свидетельство моего художественного вырождения.
– Разве ты не попытаешься создать себе новый идеал, построив на нем другую аксиологическую систему для своего искусства?
– Мои поиски приводят меня к тому, что все находимые мной жизненные воплощения бесконечно далеки от моего идеала даже не эстетически, но просто по-человечески, опускаясь до убогой банальщины. Неужели ни одна из них не понимает, как важно для художника, чтобы предмет его изображения имел истинное человеческое лицо? Вместо этого все они лгут и увертываются, словно змеи, или делают гадости, как какие-то маленькие зверушки, и это скотство заставляет меня молчать, и теперь, может быть, я замолкаю навсегда.
– Стало быть, нет никакого Голубого цветка?
– Это был один из моих любимых мифов, но было бы даже странно, если бы моя выдумка, взятая у йенских романтиков, воплотилась в жизнь. Выходит, что это и вправду конец.
– Кто знает, может быть, конец – это только начало чего-то, – сказал мне Некто и, перейдя сквозь границу между мирами, скрылся в нерасчлененном потоке мировой бессловесности.

12. 04. 2023