Возможно ль задушить, возможно ль побороть
Назойливое Угрызенье,
Сосущее, как червь — бесчувственную плоть,
Как тля — цветущее растенье?
Бессмертного врага возможно ль побороть?

В напитке из какой бутыли, бочки, склянки,
Утопим мы — не знаю я! —
Его прожорливую алчность куртизанки
И трудолюбье муравья?
В напитке из какой бутыли? — бочки? — склянки?

Я ведьму юную на выручку зову:
Скажи мне, как избыть такое?
Мой воспаленный ум — что раненый во рву,
Под грудой трупов, после боя.
Я ведьму юную на выручку зову.

Над ним уж воронье кружит — он умирает!
Уж волки рыскают окрест...
Он должен знать, что зверь его не растерзает,
Что будет холм и будет крест.
Смотри, уж воронье кружит — он умирает!

Как небо озарить, не знающее дня?
Как разодрать завесу ночи,
Тягучей, как смола, кромешной, без огня
Светил, глядящим людям в очи?
Как небо озарить, не знающее дня?

Надежда, кто задул тебя в окне Харчевни?
Как до пристанища дойти
Без света вдалеке и без лампады древней,
Луны, ведущей нас в пути?
Сам Дьявол погасил фонарь в окне Харчевни!

О, ведьма юная, тебе знаком ли ад?
Возмездия неотвратимость?
А стрел Раскаянья, пронзивших сердце, яд?
Иль для тебя все это — мнимость?
О, ведьма юная, тебе знаком ли ад?

Непоправимое проклятыми клыками
Грызет непрочный ствол души,
И как над зданием термит, оно над нами,
Таясь, работает в тиши —
Непоправимое — проклятыми клыками!

— В простом театре я, случалось, наблюдал,
Как, по веленью нежной феи,
Тьму адскую восход волшебный побеждал,
В раскатах меди пламенея.
В простом театре я, случалось, наблюдал,

Как злого Сатану крылатое созданье,
Ликуя, повергало в прах...
Но в твой театр, душа, не вхоже ликованье.
И ты напрасно ждешь впотьмах,
Что сцену осветит крылатое Созданье!

Шарль Бодлер (перевод Ариадны Эфрон)