Лучше плакать в Порше, чем смеяться в метро.

Коко Шанель

Не зови меня «зая», зови меня замуж. 
Не зови меня «baby», лучше сделай мне baby.

Симона де Бовуар

Однажды ко мне пришел один мой друг. Он был сильно расстроен.
– 101 роза! – восклицал он. – 101 розу я ей купил! Денег потратил, знаешь, сколько? Хотел ей приятно сделать, чтобы она увидела, как сильно я ее люблю. И что же ты думаешь? Приезжаю к ней, а она выходит из подъезда с каким-то мудозвоном. Видит меня, останавливается и говорит:
– Здрасьте! Я щас занята немного, попозже с тобой поговорим, ладно?
Садится с этим хуеплетом в машину и уезжает. И цветы не взяла.
Я еду с этими цветами в автобусе, а ты представляешь, блин, 101 роза? Огромный букет вообще-то. А она мне пишет в Телеграме: «Ты, – говорит, – меня извини, это мой молодой человек, а ты у меня был запасной аэродром. Неловко так все получилось, еще цветы эти припер. В общем, – говорит, – не обижайся, ладно?»
– Подожди, а ты что, не знал, что у нее кто-то есть?
– Ничего я не знал! И цветы эти выкинул.
– А как так получилось-то?
– Ну, знаешь, я что-то начал как будто подозревать, когда она в последний раз мне написала. Мы договорились с ней встретиться, а она не смогла. Но я думал, это она так шутит просто. Сейчас тебе покажу.
Друг показал мне сообщение следующего содержания:
«Милый, извини, сегодня никак не получится. Я пошла на блядки, меня Дарья позвала. До утра точно не вернусь. Не теряй. Целую!»
– И ты ничего не заподозрил?
– Я вообще не понимаю, как это могло случиться… Что мне теперь делать?! Я же жить без нее не могу. Я-то думал, у нас все серьезно, думал, мы с ней поженимся.
– А как вы познакомились?
– На корпоративе. Я что, не рассказывал?
– Нет.
– Короче, я в прошлом году на Новый год работал кроликом.
– Кроликом?
– Ну да, кроликом, символ года был – кролик, я работал ростовой куклой, они на корпоратив себе заказали.
– Ну-ну.
– Я ее когда увидел, она мне сразу понравилась. А кролика как раз на ее телефон заказывали, и я ей тогда написал. Пишу:
«Привет, помнишь, я у вас кроликом работал?»
Она пишет: «Помню».
Я пишу: «Может, сходим куда-нибудь?»
Она пишет: «Давай».
Я у нее спрашиваю: «Ты же не лесбиянка, нет? А то сейчас все девушки лесбиянки».
Она говорит: «У меня в жизни был бисексуальный период».
Я думаю: ну ладно, наверное, нормально. Один раз не пидорас. 
Позвал ее, короче, в кино. Пошли на «Чебурашку». Посмотрели, выходим. Она говорит… знаешь, меня в тот момент как током ударило, потому что она сказала тогда именно то, что я сам подумал. Мне казалось, что мы даже думаем одинаково. Она говорит:
– Чеба криво нарисован, пизда.
Я подумал: это моя судьба.
Какое-то время все было нормально, в кафешки ходили, цветочки, все дела. Потом говорю ей: давай, говорю, жить вместе. Она говорит: «Давай».
Съехались, в общем. Приходим с работы, она каждый вечер включает по телеку Скабееву. И смотрит это весь вечер. Я сначала думаю: ну ладно, может, ей просто интересно, новости там слушает. А потом она в пятницу как-то напилась и говорит мне:
– Знаешь, – говорит, – я все жду, когда у нашего народа… проснется наконец сознательность. Национальное самосознание.
– Я согласен с тобой.
– Я жду, когда все наконец бросят уже пить свой пряный латте, встанут все вместе, плечом к плечу, и всей страной в едином порыве вдарят по хохлам! Так, чтобы мокрого места от них не осталось!
– И что, прямо по всем?
– Да, по всем! Всех нахрен там разбомбить, бендеровцев сраных!
Думаю: ты смотри, какая кровожадная. Настоящая патриотка!
Ну а что такого-то? Ну и что, что у нас с ней разные политические взгляды? Я национал-предатель, она национал-патриотка, разве это как-то может расстроить наши отношения? Почему мы не можем быть вместе?  
Проходит какое-то время, она мне говорит:
– Ты вчера речь Путина слушал?
Я говорю:
– Зая, я на работе был, не успел послушать.
Она говорит:
– Там такая умная речь была, мы всем салоном слушали (она в МТС-е работает). А тебе, вот видишь, даже неинтересно. Что ж ты такой не патриот-то, блядь! Парни там молодые, твои ровесники, на передке, сражаются против фашизма, а ты тут сидишь на диване, «читос» жрешь.
Я говорю:
– Зая, я всю неделю работал, сижу отдыхаю, мне еще кредит надо отдавать за холодильник.
Она говорит:
– Ах, тебе кредит надо отдавать? А ты, – говорит, – иди на СВО, это работа для настоящих мужчин. Там из тебя хоть нормального мужика сделают. И кредит отдашь сразу, и шубу мне купишь, я уже присмотрела.
 Я ей говорю:
– Зая, я по медицинским показаниям туда не прохожу. Я стараюсь, как могу, все для нас делаю, но ты же видишь, какие цены щас везде в магазинах?
Она говорит:
– Что за дохляка такого нашла, ну дура и дура. Пиздец какой-то.
Психанула, короче, через пару дней вещи забрала и ушла. Холодильник этот, кстати, она сама захотела, я так и продолжал за него выплачивать. 
Если честно, я так и не понял, че мы тогда поссорились, чисто по политическим разногласиям, получается. Потом какое-то время прошло, недели две, может, я думаю: надо нам помириться. У нее еще день рождения был скоро, я думаю: закажу ей какой-нибудь торт ручной работы. Неважно, что пол аванса за это отдам, зато ей приятно сделаю. Я хотел выбрать ей что-нибудь тематическое, типа торт «с любимыми героями». Думаю: раз она любит смотреть телевизор, Первый канал, Россию, надо ей что-то оригинальное сделать, примерно в таком ключе. И я подумал, что подарю ей торт в форме Дугина.
Нашли, в общем, его фотку хорошую, в высоком качестве, всё сделали, я к ней приезжаю, открываем торт. Она мне говорит:
– Ты нахуя мне торт с бородой купил?
Я говорю:
– Это, – говорю, – торт в форме Дугина, ручной работы.
Она мне говорит:
– Ты че, конченый?
Не понравился ей торт, в общем, сам потом сидел его ел.
– А из чего он хоть был-то?
– Не знаю, кремовый какой-то. Я, правда, бороду уже не осилил, на помойку потом поставил. Ну и вот. Чувствую, что отношения наши совсем испортились после этого. Я ей пишу: «Зая, чем занимаешься?» Она мне отвечает: «Делаю, что хочу». Я ей пишу: «Зая, как дела?». Она мне отвечает: «Потихоньку». Я думаю: «Надо извиниться перед ней, мой косяк был с этим тортом, ну, объективно». Звоню ей, говорю: так и так, прости меня, Христа ради. Она начинает реветь в трубку. Я ее успокаиваю – она ревет. Трубку сбрасывает. Потом пишет мне: «Ладно, хуй с тобой, приезжай, фильм посмотрим». 
И с этого момента у нас все как-то нормально стало, ну, все было ровно. Мы, правда, уже не съезжались, но я подумал тогда, что мы как-то преодолели этот наш кризис. А дальше ты сам знаешь, что случилось.
На этом его рассказ прервался. Мне было жаль моего друга.
– Че делать теперь, вообще не знаю, – снова начал он сетовать. – Как-то так уже прикипел к ней сильно. Да, я знаю, она вся в политике, да, выпить любит. Но ведь не бывает же идеальных людей, правда?
– Правда.
– Какую-то другую мне сейчас искать? Я вообще не знаю.
– Она в МТС-е работала?
– В МТС-е.
– Может, тебе стоит попробовать Мегафон или Билайн. Или Tele2.
– Да ты знаешь, я как-то привык уже к МТС-у. Все равно там тарифы везде примерно одинаковые. Я как-то всю жизнь на МТС-е сижу, уже не хочется даже что-то менять.
– Это можно понять. Но подожди, она тебе так ничего и не объяснила, что ли? Ты с ней говорил после этого?
– Говорил. Я ей написал и сказал, что хочу встретиться.
– Вы встретились?
– Встретились. 
Я ей говорю: 
– Я по тебе соскучился. 
Она говорит: 
– И что мне делать с этой информацией? 
Я говорю: 
– Скучаю по тебе сильно. 
А она мне: 
– Тебе, – говорит, – самому-то не тяжело?
Я говорю:
– Что тяжело?
Она говорит:
– Когда безответно, это всегда тяжело.
Я говорю:
– Как это безответно? У нас же с тобой любовь была, ты же мне улыбалась, героем меня считала.
А она отвечает:
– Ты только для мамы своей герой, а для других… ну, не знаю. Знаешь, ведь в жизни бывает всё, черные, белые полосы, когда-то были друг друга всем, теперь всё под другим соусом. В общем, – говорит, – удачи тебе, давай пока.
Он замолчал.
– Да уж, все это, действительно, очень печально, – сказал я ему. Но тебе нужно держаться.
– Мне ведь больше всего обидно, знаешь, что? Не холодильник, не другой мужчина, не то, что она меня не любит. Но вот это ощущение, как будто тебя обманули, как будто тебе что-то не досказали и оставили где-то там, за собой, и ты этого никогда не узнаешь, просто потому что тебе не сочли нужным об этом сказать. Если бы я был уверен в том, что она меня никогда не любила, мне было бы от этого намного легче. Если бы она сказала мне об этом.
– Разве она не сказала? Разве было бы легче?
– Херню она сказала.
– Ладно, не будем об этом. Я серьезно говорю, тебе нужно держаться, потому что сейчас ты находишься в таком положении, которое… как бы это сказать… очень уязвимо.
– Боишься, что я наложу на себя руки?
– До этого, я надеюсь, ты все-таки не дойдешь, но я знаю истории, когда в такие периоды после расставаний с людьми случались нехорошие вещи.

Один мой друг рассказывал историю своего приятеля, которого бросила девушка. Он очень сильно ее любил. Долго не мог найти себе места, целыми вечерами сидел один дома, и бог знает, о чем он там думал и что было у него на душе. Через какое-то время он познакомился с одной женщиной, которая позвала его на «личностный тренинг». Назывался он так, как обыкновенно называются подобные тренинги: «Поверь в себя, измени свою жизнь», или что-то в этом духе. Приятель посетил этот тренинг. 
Он ему настолько понравился, что тот записался еще на один тренинг, а затем еще и еще, и вот уже он стал ходить на эти собрания регулярно. Впоследствии оказалось, что это была секта то ли какого-то Гоча, то ли какого-то Боча.
– Что еще за Гоч-Боч?
– Фамилия основателя.
– Ну и фамилия у него. И что же они там изучали?
– Этот хитрожопый Боч придумал хитровыебанную теорию, согласно которой, это я не дословно… у человека есть не только его внешняя, физическая оболочка, но еще и некое тонкое тело, через посредство которого он может обрести связь с какими-то тонкими мирами.
– А зачем?
– Якобы затем, чтобы получить доступ к высшей истине, недоступной простому обывателю. Адепты этой организации говорят: не всем дано понимать тонкие миры.
– То есть они, типа, избранные?
– Типа того.
– И все это удовольствие не бесплатно, я так понимаю.
– По-видимому, размер членских взносов зависит от степени посвященности участника. Каждому из членов организации присваивается определенный ранг или звание. Если ты, например, уже магистр их ордена, то ты сам получаешь право промывать людям мозги.
– Видеть тонкие миры?
– Ну да.
– Какой охуенно хитрожопый Боч. А что же он сам обитает где-то в своих тонких мирах, а деньги берет со своих адептов здесь, в нашем скупом материальном мире?
– Я думаю, у него и на это есть объяснение.
– И что же дальше было с этим приятелем?
– Он женился на женщине, которая привела его туда.
– На сектантке?
– Да, она родила от него троих детей, и уже на подходе четвертый.
– Ну и ситуация.
В комнате повисло молчание. 
– Да, хорошего в этом мало. Но я знаю и другую такую историю, которая заканчивается более оптимистично. 
– Верится с трудом.
– По крайней мере, ему удалось оттуда выбраться. Это случилось с моим другом В**, помнишь, я тебе о нем рассказывал?
– Помню.
– У него тогда была депрессуха, денег не было, жены не было. 

Шел он как-то по улице Ильича, и к нему подошла группа молодых людей. Он тогда подумал, что они просто хотят отжать у него что-нибудь. Один из них вышел вперед и начал его расспрашивать, как его зовут, чем он занимается. Он почему-то начал ему все рассказывать, мол, я тот-то, занимаюсь тем-то, зачем-то еще сказал, что на гитаре играет. Тот ему говорит: «А ты приезжай к нам в Бердск, сыграешь нам что-нибудь, посидим, пообщаемся». И дает ему брошюру с Кришной. 
Читать брошюру он, конечно, не стал, но в гости к кришнаитам поехал и гитару взял, думал, все равно делать нечего, так хоть с новыми людьми познакомится. 
Приезжает к ним на квартиру. Они садятся вокруг него всей своей общиной, а он им песни поет, «Хали-гали, паратрупер». Они все хлопают, улыбаются. Предлагают ему какую-то траву в качестве угощения (они же мяса не едят), — В** отказывается. Предлагают ему тогда десерт. На вкус, говорит, как обычная кокосанка. 
– Вкусно? – спрашивают.
– Вкусно, спасибо.
– Вот что значит употреблять в пищу то, что не противно нашему телу.
– Не противно, ага.
Что было после этого дальше, он не помнит. Только его с этой кокосанки унесло так, что он потом пришел в себя в каком-то очень странном месте. Смотрит кругом: направо – песок, налево – песок, и позади тоже песок, конца-края не видно. Спрашивает у них:
– Пацаны, а мы где?
– В пустыне Гоби.
– В Гоби?
– Да.
Он немного подумал, потом говорит:
– И хули мы тут делаем?
– Ждем, когда нам ниспошлют божественное откровение.
Оказалось, что эти долбоклюи увезли его в Монголию. Один Бог знает, как он оттуда выбрался. Повезло еще, что была у него с собой кое-какая заначка, которую они почему-то не взяли, и что тупые совки проложили железную дорогу прямо в этой пустыне. Так он оттуда и выбрался.
– Поучительная история. Но все-таки возникает вопрос: ведь проблемы у людей были всегда, почему же теперь никто не умеет с ними справляться? Одна женщина мне недавно сказала, что ее поколение не понимает, почему так много людей сегодня ходят к психологу. Значит ли это, что мы просто стали слабее, чем наши предки?
– Я как-то слышал легенду о человеке, который 300 лет лежал на одном месте. Встанет один раз в день, почешется, разомнется, потом опять ляжет. Думаю, он так лежал потому, что у него была депрессия.
– А потом он все-таки встал?
– Он встал, вышел из своего дома и дошел до Университетской набережной. В это самое время из здания филфака СПбГУ, прослушав лекцию Н. А. Гуськова, высыпала толпа бисексуалов (запрещенных в России) неопределенного пола. Эта толпа подхватила его и понесла до самой реки Дон.
– А дальше что с ним случилось?
– Там его избила группа православных активистов из движения «Сорок сороков» за то, что он странно говорил по-русски. Они подумали, что это украинский. «Под шконкой тебя научат правильно разговаривать!» – посоветовал ему один из православных.
– Стоило ради такого выходить из депрессии.
– Что тут поделать! Думаю, это можно сравнить с тем, что Зигмунд Фрейд называл «неудобствами культуры».
– Но кто и когда сможет убедиться в том, что хоть одна из этих историй – правда?
– Для этого необходим определенный авторитет рассказчика. Чем больше этот авторитет, тем больше ты доверяешь тому, что человек говорит. Я приведу тебе один пример.
Было время, когда я был убежденным коммунистом, марксистом-ленинистом и сталинистом. Но на 3 курсе университета я начал посещать лекции по истории русской литературы, которые читал у нас один доктор филологических наук. Эти лекции просто раскрыли мне глаза. Я узнал обо всех ужасах сталинских репрессий и GULAG’ов, о стольких загубленных именах, неугодных сталинскому режиму – Мережковском, Пильняке, Платонове и многих других. Как здорово, что теперь таких авторов читают еще и в школе! 
Как меня умиляло нескончаемое остроумие профессора Преображенского, который ненавидит пролетариат и считает, что дело пролетария – это чистить сараи, а не разводить самодеятельность. И как все эти поганые Швондеры были блестяще изображены в фильме Бортко. От этого прогрессивного мышления на меня так и пахнуло свежестью свободы от марксистских догматов! Но все это подавалось нам на фоне нечеловеческой жестокости сталинского тоталитаризма.
Профессор рассказывал нам, как участники Сталинградской битвы были до того плохо снабжаемы оружием и боеприпасами, что винтовок на всех не хватало, и потому один из двух солдат шел в бой с винтовкой, а другой – с деревянной палкой. Последний ждал, когда соседа пристрелят, чтобы взять у него оружие. По-моему, это все было подробно описано в журнале «Огонек» еще в начале 1990-х.
– Ну, если это было написано в журнале «Огонек», нет никаких сомнений в том, что это правда.
– Еще меня поразили подробности трагической смерти Осипа Мандельштама. Сегодня доподлинно известно, что Сталин расстрелял Мандельштама за то, что тот назвал его тараканом. Современные историки по многочисленным воспоминаниям и дневникам выяснили, что характер у Сталина не сильно отличался от характера обычного 14-летнего подростка. Это очень точно показано в недавно вышедшем фильме, где Сталин лично приходит к Матронушке Московской, чтобы спросить у нее совета. Говорят, когда началась война, он спрятался у себя в комнате на даче и не выходил оттуда целый месяц, потому что ему было страшно.
– Ничего удивительного, что простого обзывательства было достаточно, чтобы расстрелять человека. Твой рассказ напомнил мне другую очень интересную историю, я как раз хотел ею с тобой поделиться. Один мой знакомый работает в отделе рукописей РНБ. Недавно он обнаружил рукописный дневник одного мемуариста, в свое время очень близкого к Пастернаку. В этом дневнике содержится неопубликованная ранее версия знаменитого разговора Сталина с Пастернаком. Существует, по-моему, больше десяти версий этого разговора, но мой знакомый уверяет, что именно та история, которую он нашел, – подлинная.
– Ты видел ее?
– Видел. Я расскажу тебе.

Одним вечером в квартире Пастернака раздался телефонный звонок. Ледяной голос в трубке возвестил:
– С Вами будет говорить товарищ Сталин.
Пастернак стоял в прихожей у телефона ни жив ни мертв. В то время он еще был ослеплен властной фигурой вождя. Позднее он, конечно же, раскаялся в этом.
– Добрэйший вэчерок, товарищ Пастэрнак.
– Здравствуйте, товарищ Сталин. Очень рад. Какая приятная неожиданность!
– Скажитэ, а что Вы думаетэ о грузынской чаче?
– Не пробовал, товарищ Сталин, не могу сказать.
– Вы нэ пробовали грузынской чачи?
– Нет, не пробовал.
– Плохо, товарищ Пастэрнак. Тогда скажитэ, что Вы думаетэ о рубыновой хванчкаре?
– Вино «Хванчкара» Вы имеете в виду?
– Вы мэня прэкрасно услышали, товарищ Пастэрнак.
– Вино грузинское я очень люблю, товарищ Сталин. У меня на даче даже стоит бутылочка.
– А Вам очень нравится Ваша дача, товарищ Пастэрнак?
– Нравится, товарищ Сталин.
– Ну смотритэ, если нэ попробуетэ грузынской чачи, никакой дачи у Вас нэ будэт. Отправим в GULAG или расстрэляем. Поняли меня, товарищ Пастэрнак?
– Понял, товарищ Сталин. Обязательно попробую. Спасибо Вам!
На другом конце повесили трубку.

– Какая удивительная история! Как она непохожа на все остальные известные варианты этого разговора.
– Но самое главное, что эта история – единственно подлинная. У нас есть документальный источник, который это подтверждает – только что найденные мемуары.
– Охотно тебе верю. У меня у самого есть подобная история. Я вычитал ее в воспоминаниях одного партийного оппозиционера по фамилии Попов. Его рассказ раскрывает многое о том, что на самом деле происходило в годы Великой Отечественной.

Однажды он присутствовал в ставке на заседании за закрытыми дверями. Сталин разговаривал с Молотовым.
– Товарищ Молотов, а почему Гитлэр нэ хочет с нами рэйхсмарками рассчитываться? Мы бы тогда ему еще больше газа продавали. Почему такой простой вэщи нэ понимает? Тигров сэбе наклепает, нашей соляркой их заправит, а мы будэм с ним воевать. А так вот он чем свои танки заправлять будэт?
 Договоренности никакие нэ соблюдает. Мы у нэго 300 миллиардов рублэй оставили на хранэние рэйхсмарками, он их взял все сэбе забрал, когда мэжду нами война началась, говорит: «Ваши дэньги пойдут тэперь на нужды Вэрмахта». Что это за рэйхсфюрэр такой, кто так вообще поступает? 
Договаривались с ним, договаривались. После аншлюса Австрии я ему говорю: «Адольф Алоизович, возьметэ вы нас к сэбе в альянс?» Он говорит: «Нэт». Я потом к нэму на дачу ездил в Гэрманию, мы там с нэмэцкими проститутками отдыхали. Договаривались, договаривались, я с нэго честное слово взял. Приезжаю в Москву, звоню ему, говорю: «Товарищ Гитлэр, помнишь, мы там с тобой договаривались?» Он говорит: «Нэт». Я говорю: «Как нэт, мы еще у тэбя на даче с курвами нэмэцкими отдыхали». Он говорит: «Nicht war, нэ было такого». Что за человэк такой, слющай! 
Наши войска уже под Бэрлином были, мне из Лиги Наций звонят, говорят: «Сдэлай жест доброй воли, отвэди войска». Я говорю: «Хорошо, только если он воевать с нами нэ будэт». И что же ты думаешь, товарищ Молотов? Я свою часть договора выполнил, он воевать с нами нэ прэкращает! И вот так уже с 33-го года он мэня за нос водит. Бандэро-фашист ебаный, сам еврэй причем. 
Он вообще подумал, что после этого скажут мои избиратэли? Мэня мой народ уважает, мэня поддэрживает 80% насэлэния, остальные 20 сидят в GULAG’е или как-нибудь уничтожены. Как можно дэла вэсти, если обэщания нэ выполняются? Что это за дэла такие? 
Так что, товарищ Молотов, свяжитэсь как-нибудь черэз товарища Бормана с нашим мэждународным товарищем, я нэ могу так больше. 
И привэзитэ еще Бэрии 13-лэтних дэвочек и сэрную кислоту стапроцэнтную, он просил.

– Да уж, эта история, в самом деле, открывает глаза на многое. Но самое главное, что теперь, в годы борьбы за сохранение исторической памяти, более, чем когда-либо, важно знать, как все происходило на самом деле.
– С этим не поспоришь.
Мой друг немного успокоился, и мы решили выйти на улицу и прогуляться. Мы остановились на светофоре. Перед нами был виден рекламный щит, на котором, как обычно, было написано: «Присоединяйся к СВОим». Из ближайшей открытой двери магазина играла песенка: 
«Я правый глаз, я левый глаз, и мы поем для вас. Скидка 100% – не шутка и не фарс. В оптике “Счастливый взгляд”...»
В конце концов, мы были все еще живы, что само по себе неплохо. Но, кроме того, мы чувствовали, что мы не одни, что мы все еще кому-то нужны и что о нас всегда кто-нибудь позаботится.

2023–2024